«Пена дней» и другие истории - Борис Виан

для профессионала очень даже неплохо.

– Я не профессионал, – сказал Ангель.

– Кто же вы тогда? – раздраженно спросил Жакмор.

– Только не приставайте ко мне с вашими вопросами. Что за скверная привычка!

Жакмор мог бы, конечно, рассердиться, да темперамент не тот. Главное – найти подходящие слова. Для прощания. Перед отплытием. Надолго. На не очень надежной лодке. Хоть и с одиннадцатью парами ног. Чего уж тут.

– А с женой отношения не изменились?

– Нет, – процедил Ангель. – Она просто…

Он запнулся.

– Ладно. Ничего не попишешь. Женщины и мужчины живут в разных измерениях. Но я ни о чем не жалею.

– А дети?

– К счастью, я их недостаточно хорошо знаю. Так что страдать не придется.

– Им вас будет недоставать, – заметил психиатр.

– Знаю, – сказал Ангель. – Но в жизни всегда чего-то недостает. Так пусть недостает чего-то важного.

– Дети, выросшие без отца… – начал Жакмор.

– Послушайте, – прервал его Ангель. – Дело это решенное. Я ухожу. Все.

– Вы утонете, – предрек Жакмор.

– На такую удачу я даже не рассчитываю.

– До чего же вы банальны, – презрительно протянул Жакмор.

– Сладострастно банален, – дополнил Ангель.

– Даже не знаю, что вам и сказать.

– Меня это не удивляет, – съязвил Ангель. – Теперь моя очередь задавать вопросы. На какой стадии ваши великие проекты?

– Ни на какой, – признался Жакмор. – За все это время лишь одна кошка, и больше ничего. Как-то попробовал собаку, но из-за пропсихоанализированной кошки возник пренеприятнейший инцидент; пришлось на этом остановиться. Мне нужны люди. Мужчины или женщины. Короче, человеческие существа.

– А с кем вы общаетесь сейчас?

– Должен познакомиться со служанкой кузнеца. Через галантерейщицу.

– Так вы теперь ходите по галантерейщицам?

– Ну, портниха. Да какая разница? Хотя это даже забавно. Ведь все платья вашей жены шьет она, не так ли?

– Вовсе нет, – возразил Ангель. – Клементина все привезла с собой. И в деревню она никогда не ходит.

– Ну и зря, – сказал Жакмор. – Там очень даже интересно.

– Ой-ой-ой, – засмеялся Ангель. – Вы из-за этой деревни совсем голову потеряли.

– Да, но это так интересно. Во всяком случае… да… ну конечно! Разве это не любопытно? У портнихи есть все модели платьев вашей жены. Всех платьев, которые я на ней видел.

– Да ну? – отозвался Ангель без особого интереса и оглядел лодку. – Мне пора. Хотите проверить ее вместе со мной?

– Вы же не можете вот так вот взять и уплыть…

– Могу. Вот возьму и уплыву. Но не сегодня.

Он подошел к надпиленной подпорке, размахнулся и точным ударом кулака сломал деревянный брус. Раздался громкий скрежет. Лодка задрожала и тронулась. Смазанные жиром дубовые рельсы спускались через весь сад и резко уходили к морю. Лодка стрелой понеслась вниз и скрылась в облаке дыма; завоняло растопленным жиром.

– Она должна быть уже на воде, – сказал Ангель, выждав несколько секунд. – Прокатиться не желаете? Посмотрим, как она держится.

– Смело, – оценил Жакмор. – С такой высоты!

– Так и надо, – уверенно произнес Ангель. – Чем выше, тем краше.

Они спустились по крутому склону, правда, не так быстро, как лодка. Погода была чудная, и скала купалась в запахах трав, гудела от шебуршания насекомых. Ангель дружески обнял Жакмора. Психиатр чувствовал себя неловко. Он относился к Ангелю с симпатий и переживал за него.

– Будьте осторожны, – попросил он.

– Конечно.

– У вас есть провизия?

– Я взял воду и удочки.

– И все?

– Буду ловить рыбу. Море рожает и вскармливает.

– Ага! Вот он, комплекс! Вам роды спать не дают, – взорвался Жакмор.

– Как пóшло! – ответил Ангель. – Знаю, знаю. Роды, материнство, вижу, куда вы клоните. Идите лучше психоанализировать своих недоумков. Матери у меня уже вот где сидят!

– Потому что эта оказалась вашей женой, – сказал Жакмор. – А по своей вы тоскуете.

– Нисколько. Да у меня и матери-то нет.

Они стояли на краю обрыва. Ангель ступил первым на узкий выступ, спускающийся под откос. Лодка оказалась прямо под ними. У самой воды рельсы выгнулись, и их концы приняли горизонтальное положение. Учитывая скорость спуска, лодку должно было вынести далеко, метров на триста от берега, не меньше. Психиатр высказал свои соображения по этому поводу.

– А швартов на что? – ответил Ангель.

– Ну да, – согласился Жакмор, ничего не понимая.

Под их ногами галька отозвалась многоголосым эхом. Ангель ловко поймал конец легкого и эластичного троса. Лодка медленно приближалась к берегу.

– Залезайте, – сказал Ангель.

Жакмор подчинился. Лодка закачалась. Теперь она казалась намного больше. Ангель прыгнул на палубу и скрылся в рубке.

– Я поднимаю балансир, – крикнул он, – и мы отправляемся.

– Вы что, серьезно? – всполошился Жакмор.

Ангель выглянул из-за рубки.

– Не бойтесь, – улыбнулся он. – Серьезно будет через неделю. А пока я еще не готов. Сегодня только испытываем.

XIV

27 июльня

Столько раз Жакмор ходил по этой дороге в деревню, что приелась она ему – постылая, как коридор психушки, иль голая, как свежевыбритый подбородок. Простейший путь, прямой, как линия, он линия и есть, без глубины существенной, а значит, как бы и не существует вовсе. И сокращался этот путь привычными шагами и вновь несущими стопами (несущими не в смысле отрицания сути, а в смысле – те, которые несут). Перепутывать предстояло ему, переставлять, но мало того, перемешивать, что еще лучше, паразитов буквенных и логических, дабы преодолеть ее, дорожищу, не скучая на ходу мыслями несложными. И все же всякий раз он доходил до самого конца. И пел при этом.

Отгулосок орудийный,

Отгудочек отъездной,

Отгонечек ноздревой,

Отшанкровник мягкий,

Отпевальщик мякрый,

Отпристенок моховой.

А сколько их еще у него, сочных, сочиненных, сочиняющихся, Жакмор бедный, бездонный, бездумный, без ума, но с песнями, да ведь сам себя не послушаешь. Итак, он достиг выше и не раз уже упомянутой деревни, и тяжелое деревенское небо обрушилось ему на голову, накрыло его целиком, и вот он уже у лавки галантерейщицы, – как ему казалось, – а на самом деле портнихи, работницы на редкость прилежной.

– Тук-тук.

– Войдите.

Жакмор вошел. Внутри было сумрачно, как и во всех деревенских домах. В глубине помещения высвечивалась надраенная до блеска утварь. На полу из истертых плит тускло-красного цвета – обрезки ткани, обрывки ниток, обсыпки проса для куриц, обсевки овса для петуха и обжимки жмыха для желающих.

Старая портниха оказалась и вправду пожилой швеей, корпящей над женским платьем.

«Так», – сказал себе Жакмор.

– Вы работаете по заказу Клементины? – спросил он для очистки совести, этого плотно закутанного органа, который запятнать трудно, а отмыть легко, достаточно только задать несколько вопросов.

– Нет, – ответила она.

В этот момент Жакмор увидел кузнеца и любезно его поприветствовал: «Здравствуйте!»